Саша Боровик течение трех месяцев работал первым заместителем министра экономического развития и торговли Украины Айвараса Абромавичюса, и через внутренние недоразумения 13 мая его уволили. До работы в правительстве он изучал право в Гарварде и работал юристом в компании Microsoft в Сиэтле и главным юристом в Akamai Technologies в Лондоне. В рамках Общественно-политической школы CAPs он рассказал, почему решил вернуться в Украину, как непросто было работать в Кабмине и как он разработал стратегию либерализации государства. 

Я родился во Львове, а когда мне был 21 год, то выехал из Украины – сначала в Прагу, где пошел в Пражский университет. Но мне сказали, что за обучение надо платить деньги и вообще нет места. Там я познакомился с людьми, которые работали у Вацлава Гавела, и он написал письмо к декану и сказал, что чем больше будет русских людей с образованием, тем меньше шанс, что 1968-й год может вернуться. Так я получил диплом Пражского университета. И я всегда помню, что когда мне давали то образование, то имели в виду, что танки уже никогда не придут в Чешскую республику. Но я не мог себе представить никак, что российские танки придут в Украину.

Когда это все в Украине началось, то у меня в жизни все было довольно хорошо, потому что я жил в Сиэтле и как юрист был ответственен за государственный сектор в компании Microsoft по всему миру. Честно говоря, когда я отсюда уезжал, то хотел убежать и никогда не смотреть назад, потому что мне очень не нравилась советская культура, идеология и как жили люди. И когда будучи за границей я оглядывался, то мне все больше не нравилось. На каком-то этапе я просто сдался. 

Но когда начался Майдан, то я проснулся и с тех пор постоянно сидел у компьютера. То, что происходило, было для меня очень важным. Затем я оставил Microsoft, потому что я был там уже 12 лет и хотел делать что-то другое. Так я переехал в Лондон и начал работать для Akamai Technologies. В декабре мне предложили приехать сюда и стать первым заместителем министра экономики.

На прошлой неделе я был в правительстве, а сейчас я впервые в своей жизни не имею работы, и это мне очень нравится. Когда я ехал, то ожидал, что здесь есть группа людей реформаторов, скажем, как Лешак Бальцерович, Иван Миклош, или Михаил Саакашвили. Но я никого такого не нашел, хотя многие говорят о реформах. И еще я увидел, что в Украине нет четкой экономической стратегии. За время моей жизни в Праге премьер-министр Вацлав Клаус написал и опубликовал для людей стратегию развития. И каждую субботу он говорил: «Смотрите, нация, сегодня в этой стратегии мы находимся здесь. Где-то за месяц будет очень тяжело, но это нам нужно, потому что другая альтернатива будет хуже».

В Украине такого нет. В Министерстве я работал в департаменте стратегического планирования и прогнозирования, и его сотрудники мне рассказали, что за время существования департамента они никогда не делали честный прогноз. Например, их просили посчитать, какой подъем ВВП будет до 2020 года. Они считали и говорили: «Получается 2%». Но им говорили, что 2% это очень мало и нация это не примет, поэтому давайте напишем 20%.

Здесь я познакомился с Миклошем и очень сблизился с Саакашвили. Наверное, лучшее что я увидел в Украине – это иностранцы-реформаторы. Они мне говорят «Сейчас только не сдавайся. Тебе надо тянуть, надо лезть и доказывать, что ты прав. Ты здесь воюешь не только за Украину, но и за Грузию. И для нас это очень важно». С ними мы написали документ, который назвали «Принципы». А нам сказали, что это делать не надо, потому что в стране хватает стратегий. Но сейчас у меня появилось время работать над текстом еще больше. Я ехал работать в сильной команде, а не выделяться, но как-то так случилось. Я всегда работал в сильных командах и у меня есть кредо: «Вы можете сделать очень много, если вам все равно, кого за это будут хвалить». 

В Украине был запрос на нового человека, который был бы критичен, но давал бы надежду. А теперь, когда все это произошло, мне интересно посмотреть, этот проект «Принципы» можно разработать дальше, воплотить, и продать нации – то есть чтобы люди в него поверили. Мне говорили в правительстве: «Ты хочешь идти очень быстро, а нация к этому не готова. И если ты сделаешь такую ​​либеральную реформу, ты себе не можешь представить, что случится на Востоке – люди потеряют работу, и на следующих выборах будут голосовать за Оппозиционный блок – и тогда конец». Мне кажется, что люди проголосуют, если в них будет надежда и если им показать куда мы идем. И мне хочется думать, что Украина готова к реформам. 

VoxUkraine посчитали, что в Украине за последний год реформы происходят на уровне между 1,3 и 1,7 баллов, а в мае вышли на 2,1 балла из 5. А грузины говорят, что должно быть где-то на уровне 5, или хотя бы на 4 балла. Вы не знаете, сколько споров у меня было в правительстве, когда они мне говорили, что все хорошо, что мы уже на 5 баллов. Они живут в другом мире и надо их будить. В Администрации президента мне говорили, что во время войны реформы не делают. Но грузины засмеялись и сказали, что они во время войны делали главные реформы, потому что населению можно говорить: «Смотрите, идет война. Это необходимо делать». 

Сейчас, когда говорят о реформах, говорится о четырех «Д»: децентрализация, демонополизация, деолигархизация и дебюрократизация. А я говорю: давайте это заменим на одно «Л» - либерализация. Если вы меня спросите, во что я верю, то я социал-демократ. Я не верю, что в Украине государство может что-то действительно сильно изменить. Я хотел бы, чтобы это изменилось, но я три месяца смотрел, как все работает, и я уже не верю. Например, мы не можем вывезти наших соотечественников из Непала, хотя на тот самолет смотрят господин президент, господин премьер-министр, на него даже садится министр. И когда мне говорят, что мы хотим реструктуризировать некое частное предприятие на Николаевщине, то я думаю: как мы это сделаем, если мы самолет запустить не можем. Мне кажется, что лучшее, что мы можем сделать с тем государственным аппаратом, что у нас есть – это сделать invisible hand (невидимую руку рынка) – дать возможность рынку самому себе решить, как это должно быть.

Но если делать либерализацию рынка, то все реформы нужно проводить одновременно. И 1 января 2016 – это очень хорошая дата, чтобы запустить этот рынок – это и налоги, и земля, и либерализация. Нужно отдать всю власть на места, и пусть лучше они делают все то, что хотели, сами, чем мы отсюда будем для них что-то делать. Я не верю в то, что за 6 месяцев можно чего-то не решить – это очень много времени.

Например, вопрос, что делать с землей. В Украине все сразу идут в тактику и рассказывают, почему это не может работать. Нужно мыслить стратегически – мы кардинально решили, что нам нужен рынок земли, а кому ее продавать – это мы уже обдумаем позже. Моя концепция сейчас такова – чем меньше замешано государство, тем больше успеха. Еще одна из проблем власти – в ней нет новых лиц. Если президент так богат, то ему очень сложно выйти и сказать, что нам нужно обрезать расходы, потому что это не сработает на эмоциональном уровне. Это также не сработает и на психологическом уровне, потому что есть много нарцистических политиков. И у них может быть такое психологическое расстройство, не лечится и называется нарциссическое расстройство личности - Narcissistic personality disorder (NPD). И вот у таких людей есть проблемы – они не умеют сочувствовать, им не жалко людей и их нельзя критиковать. Так вот у нас именно такой государственный аппарат, в котором полно нарциссов, и они просто не способны работать в интеллектуальном плане.

Я ЗНАЮ, ЧТО ЕСЛИ Я СЕЙЧАС ПОЕДУ, ТО У МЕНЯ БЫЛА БЫ КОМФОРТНАЯ ЖИЗНЬ, НО Я НЕ ВЕРЮ,
ЧТО ИНТЕРЕСНЕЕ. И МЕНТАЛЬНО Я ОСТАНУСЬ ЗДЕСЬ, ТАК ЖЕ КАК ПРИ МАЙДАНЕ, КОГДА ЖИЛ В СИЭТЛЕ.   

Все реформы должны начинаться с Кабмина. У меня было впечатление, что в Кабмине все люди связаны друг с другом, так как все они говорили толковые вещи, но не делали их. Я набрал в команду где-то 15-20 волонтеров, когда работал там – и они что-то делали. Но все хотят, чтобы мы работали в рамках той системы, которую они построили. Они хорошо знают, как тебя похоронить в той системе. Поэтому нужно реформировать Кабинет министров. Я был в Реанимационном пакете реформ, то у них там больше идей, больше горят глаза, чем в Кабмине. Можно взять и поменять местами – все же будет лучше. 

Я не верю в существование монополий – нужно, чтобы конкуренты между собой соревновались. У моих друзей со Львова есть сын, и когда им в шутку подарили аппарат, делающий спирт. Ему это понравилось, и он начал варить нефильтрованное, но очень вкусное пиво. Так мы и его друзья сейчас алкоголь не покупаем вообще, потому что все, что он делает – это лучше и дешевле. И я не понимаю, почему он не может варить это так, как, например, в Шотландии, где каждый остров имеет свой сорт пива, и между ними нет коррупции. 

Я вижу свое будущее прекрасным, хотя не уверен, где оно будет. Я приехал с модусом, что эту систему нужно менять, и мне не удалось – система меня выплюнула. Теперь мой взгляд на все это нужно менять, потому что люди, с которыми я общаюсь, говорят: «Подожди, тебе вообще нельзя никуда ехать, потому что с тобой связывают какие-то надежды». Я не хочу сказать, что стал какой-то важной фигурой, но у меня появляется ответственность. И еще меня задели – кто-то сказал, что я не профессионал, и я не могу успешно справляться с обязанностями. Окей. Здесь у меня кроме патриотизма появился драйв. 

Я знаю, что если я сейчас поеду, то у меня была бы более комфортная жизнь, но я не верю, что интересна. И ментально я останусь здесь, так же как во время Майдана, когда жил в Сиэтле. Не знаю, вы зафиксировали, что в New York Times вышла статья о коррупции в Украине. Опубликовать статью в этой газете, когда ты критикуешь действующую власть за коррупцию – это невероятно сложно. Когда был Майдан, то одним из способов остановить деньги Януковича, вытекающими за границу, было написать такую ​​статью и опубликовать в таком западном издании как New York Times или Washington Post.

В Центре противодействия коррупции были доказательства, что деньги отмываются, и банки сказали, что если есть такая статья о Викторе Януковиче, то трансакции сразу заморозят. В New York Times нам сказали, что даже не подходите, потому что о коррупции действующих президентов мы вообще не пишем. И когда такая статья появляется, и ты знаешь как работает Запад, то у меня есть такое предположение, что будет смена власти. Я это интерпретирую так – господину президенту показали желтую карточку, ну а  премьеру – красную. Теперь правительства Соединенных Штатов будет очень трудно сказать, что они дают деньги стране, в которой такая коррупция. И сейчас есть ощущение, что что-то поменяется. Так дальше продолжаться не может.

Саша БОРОВИК